Гречихин А.А.

РАЗВИТИЕ СИСТЕМЫ ИНФОРМАЦИОННЫХ ИЗДАНИЙ

(историко-книговедческий анализ)

Одним из радикальных средств упорядочения современного информационного потока считается система информационных изданий. Свидетельство тому — создание многочисленных международных, общегосударственных, отраслевых и т. п. документальных информационных систем. Но эффективность их, несмотря на все более широкое внедрение электронно-вычислительной техники, еще недостаточна. По нашему убеждению, историко-книговедческий анализ и позволит найти те рациональные принципы и объективные предпосылки, на основе которых может быть построена указанная система сегодня.

История социального и научно-технического развития свидетельствует, что внедрение нового средства социальной коммуникации не отменяет функционирования прежних. Постепенно видоизменяясь, они действуют как бы в некотором диалектическом единстве. Обычно выделяют три таких исторических этапа смены средств социальной коммуникации: 1) устную речь; 2) устную речь и письменность; 3) устную речь, письменность и книгопечатание. Применительно к нашим дням можно говорить о четвертом этапе, когда основными составляющими системы коммуникации являются устная речь, письменность, книгопечатание и ЭВМ. Причем последняя привносит в эту систему прежде всего новую технологию, тогда как средством собственно информации остаются (в какой-то мере, конечно, модифицируемые новой технологией); устная, письменная и печатная речь.

Указанной диалектическое единство средств коммуникации характерно для созданной в нашей стране первой в мире общегосударственной системы научно-технической информации. В документах XXIII  и XXIV съездов КПСС система научной информации рассматривается как одно из важнейших средств дальнейшей рационализации структуры управления народным хозяйством. Это положение является методологической основой настоящего исследования. С таких позиций рассматривается эта взаимосвязь — информация и управление — в кибернетике, на принципах которой реализуется новейшая технология.

Под системой информационных изданий мы и понимаем документальную подсистему социальной коммуникации, предназначенную для целенаправленного управления информационными потребностями в процессе общественно-практической деятельности. В этой связи вся система документальной коммуникации будет состоять из двух взаимосвязанных информационных подсистем: 1) литературы—всей совокупности научно-технических, художественных, общественно-политических и тому подобных произведений как отражения информационного результата общественно-практической деятельности; 2) информации—как средства организации и управления литературой, эффективного использования ее информационного содержания в дальнейшем процессе общественно-практической деятельности.

Документ (система документов, изданий) в качестве средства социальной коммуникации мы определяем как диалектическое единство семиотических средств представления информации—жанровой организации информационного или литературного произведения—и материального носителя. Последний выполняет не просто функции материально-конструктивной организации произведения, но и несет дополнительные знаково-логические средства управления—научно-справочный аппарат—как условие эффективного освоения издания (документа). Именно эта часть издания—научно-справочный аппарат—и становится исходной точкой зарождения информационной деятельности. Именно это условие — эффективное освоение издания — и составляет непреходящее значение научно-справочного аппарата книги и любого другого социальнозначимого документа в наши дни. Как социально-исторически обусловлено развитие письменных документов, книги в систему литературы, так и научно-справочный аппарат в наши дни приобретает функции системы информационных изданий (документов). Собственно, одним из характерных путей совершенствования последней является перенесение некоторых элементов ее в первичную систему—например, снабжение изданий рефератами, рецензиями, тезаурусами, дескрипторами, указателями и т. п.

Эффективность такого подхода подтверждает и логика исторического развития письменного документа, книги как средства социальной коммуникации. Об этом говорит исторический опыт книговедения, комплексной науки о книге—системе социальнозначимых документов, содержанием которой в специфическом информационном отражении является культура как совокупность достижений человеческого общества в производственной, общественной и духовной жизни.

Комплексно-системный подход книговедения, «оживленный» современными информационно-кибернетическими концепциями, позволяет разработать систему информационных изданий на всю качественно-количественную глубину и широту, во всех социальных координатах.

Как и любое другое социальное явление, система информационных изданий несет на себе печать исторической, социальной, научной, технологической, знаково-логической (семиотической) и т. п. обусловленности. В этом отношении каждая эпоха имеет свою систему информирования.

Можно выделить следующие основные этапы становления и развития системы информационных изданий: а) генезис системы — зарождение письменного документа, документальной коммуникации, документальной (книговедческой) деятельности; б) библиотечно-библиографический; в) информационно-библиографический; г) информационно-книговедческий.

Генезис системы обусловлен возникновением письменного документа как нового средства (по отношению к прежнему — устная речь) социализации и интеграции общественно-практической деятельности в условиях первобытного синкретизма — единства целеполагания (управления) и реализации цели (познание и практика). Выступая в виде "диалектического единства знаково-логических (язык) средств представления информации и технологических — материального носителя,— документ уже на данном этапе четко проявляет свои гносеологические и прагматические функции. Первое (гносеологическое) обусловлено тем, что документ в определенной семиотической форме отражения фиксирует достигнутые результаты, знания, вводит его в последующий социальный синтез мышления, определяя в какой-то мере пути дальнейшего развития знания в процессе общественно-практической деятельности. Второе (прагматическое)—тем, что фиксация знания на материальном носителе делает документ специфической социальной реальностью, средством труда, орудием дальнейшего познания и преобразования действительности. Становление документа как специфической социальной реальности и определило формирование такой его части, как научно-справочный аппарат.

Характерно также, что- возникновение письменного документа является отражением важных социальных (зарождение классового общества) и технологических сдвигов—'К этому времени (около XXX в. до н. э.) относится первая отмеченная в истории человечества промышленная (технологическая) революция.

Письменный документ на данном этапе представляет собой и своего рода книговедческий синкретизм—начальную стадию книговедческой деятельности как функциональное, социально-адресное и типологическое единство всех основных выделившихся позднее частей книговедения (библиотековедение, библиография, информатика).

Следующий—библиотечно-библиографический—это этап становления системы информационных изданий³. Собственно, возникновение документа и стало одним из необходимых условий дифференциации былого книговедческого синкретизма и перехода к новому этапу развития. Он охватывает временной промежуток в несколько тысячелетий (примерно до XV в. н. э.). Его характеризуют следующие закономерности: условия рабовладельческой и феодальной общественно-экономических формаций (с этой точки зрения этап можно разделить на две специфические стадии); переход от первобытного синкретического мышления к первой форме диалектики (Ф. Энгельс) —греческой философии (первая стадия), затем от средневековой схоластики к метафизике (вторая стадия); с рождением науки в эллинскую эпоху проявляются все основные виды общественно-практической деятельности — реально-конструктивная (производство и техника), научная, управленческая; осуществляется вторая с истории человечества технологическая революция (с конца первого тысячелетия н. э. до XVI в.); обогащаются средства знаково-логического отражения социальной информации, получая большую степень формализации благодаря развитию филологии, формальной логики, жанров письменности, осуществляется переход от различных по форме и качеству материальных носителей информации к единому—книжному кодексу, рукописной бумажной книге.

Как отражение начавшейся дифференциации книговедческой деятельности формируются две взаимообусловленные, но пока не обособившиеся системы документальной коммуникации—литературная и информационная. С этого момента диалектическое единство их и будет определять движение социальной информации в процессе общественно-практической деятельности: целеполагапие (управление) —информационная система как условие эффективной реализации поставленных целей в ходе общественно-практическом деятельности (наука — техника — производство) —литература как информационный результат процесса реализации цели—информационная система как исходное информационное обеспечение (управление) на новом уровне целеполагания и реализации цели.

Библиотека (собрание документов) выступает на данном этапе, как Организационное единство двух указанных систем, определяя новый уровень (до сих пор представляемый лишь документом) интеграции общественного знания. Будущая система информационных изданий на этом этапе представлена своей интегральной формой — библиотечным каталогом. Следовательно, теперь уже система информационных изданий, в свою очередь, проходит стадию синкретизма, в то время как литература уже в какой-то мере дифференцирована в соответствии со структурой общественно-практической деятельности.

Своеобразие первого этапа можно проиллюстрировать на примере двух величайших библиотек древности—ассирийского царя Ашшурбанипала (668—626 до н. э.) и Александрийской библиотеки эпохи (4) расцвета эллинизма (осн. в конце III в. до н. э.) ⁴. Характерно, что фонд первой из них состоит из трех органически связанных частей:

1. Архивные документы — договоры, письма, донесения чиновников, сообщения астрономов о движении небесных светил, правительственные распоряжения и т, п. Эта часть библиотеки раскрывает как бы технологию практической деятельности человека, отражает непосредственный, зеркальный, результат ее, объективированный в форме письменных документов. В них фиксируется н сохраняется вся добываемая информация, независимо от того, будет ли она использоваться когда-нибудь. Следовательно, эта часть документов—своего рода долговременная память человечества, пассивный информационный фонд, вся масса знания ⁸.

2. Литературные документы—логически и языково-стилистически переработанная информация предыдущего уровня (фонда). Это—своего рода оперативная память человечества, активный информационный фонд, сумма знания ⁶.

3. Информационные документы—каталог библиотеки.

Превращение массы знания в сумму знания на данном этапе характерно в следующем отношении: библиотека является документальным отражением этого процесса.,(Каталог библиотеки становится важным средством учета, систематизации, использования накапливаемой информации на всех уровнях общественной деятельности (информационного обеспечения). Именно в этой взаимосвязи научно-технической деятельности и социального управления, основных фондов и каталога библиотеки нужно видеть исток специализированной функции информационной деятельности. Библиотечный каталог, следовательно, является исторически первым документальным (типологическим) отражением результата информационной деятельности, системы информационных изданий. |

Структура первых библиотечных каталогов определялась структурой самого объекта отражения — произведения письменности. Последнее в данное время состояло из текста — собственно произведения, заглавия, которое автоматически получалось из первых слов произведения, наконец, своего рода справочного аппарата—повторенного на каждой из табличек, составляющих «книгу», заглавия произведения (колонтитул), первые слова следующей таблички, имя владельца оригинала, номера табличек (колонцифра) и т. п. Колонтитул и колонцифра первоначально обусловлены необходимостью внутренней структурной связи—конструктивной и логической — в данной документальной форме.

Информационно-содержательная зависимость тематической рубрики каталога, заглавия документа, содержания (текста) документа определяет в какой-то мере исторически предваряющий этап в изменении структуры документа — выделение заглавия. Некоторым свидетельством тому могут служить сохранившиеся более ранние—2000 г. до н. э.— остатки каталогов: на них в две колонки перечислены лишь названия произведений⁷. Таким образом, выделение заглавия можно считать исторически первой собственно информационной (содержательной) операцией.

Но на данном этапе выделение названия носило еще характер формального кодирования, индексирования документа начальными словами произведения, т. е. название пока выступает как средство знаковой идентификации документов в рамках данного содержания, определяемого тематической рубрикой каталога библиотеки.

Иные условия отражает знаменитая Александрийская библиотека. Она символизирует интеграцию — и не только государственно-политическую в масштабе обширной империи Александра Македонского—всех древнейших цивилизаций мира: шумеро-вавилонской, хеттской, египетской, греческой. Последняя, как более поздняя по времени, усвоила и все культурные достижения прежних. Греческая цивилизация дала миру и образец первой формы научного Мышления (диалектики), документальным олицетворением которой и стала Александрийская библиотека.

Каталог ее, составленный в 120 папирусных свитках библиотекарем, ученым и поэтом Каллимахом (310—240 ? до н. э.), представляет собой уже не только результат и средство систематизации документов с целью их учета, расстановки, поиска, но и некоторого содержательного анализа, обобщения. Произведения систематизированы в нем сначала по родам литературы, затем внутри каждого рода—по достоинству произведения, приводились биографические и библиографические сведения о писателях, ученых (авторы следовали один за другим в хронологическом порядке), различные комментарии. По современным представлениям, это близко к биобиблиографическому словарю, а в то же время — это как бы сводная история, энциклопедия литературы и науки эллинистической эпохи.

Такой характер каталога обусловлен несколькими причинами. Письменный документ приобрел к этому времени некоторые общие формальнологические признаки, облегчающие поиск и пользование им. Например, помимо заглавия, имя автора, персонифицирующего порой целую эпоху, науку, научное направление. Не зря поэтому каталог Каллимаха носил биобиблиографический характер. Далее, названия книг уже не составлялись из первых слов произведения, т. е. не носили сугубо формально-отличительного признака,—они теперь определяли объект исследования или рассуждения, т. е. в обобщенном виде раскрывали содержание произведения. В какой-то мере название документа дублирует теперь, уточняя, углубляя, конкретизируя, предметную рубрику библиотечного каталога.

Каталог Александрийской библиотеки—своего рода первый опыт решения информационного документа в условиях «информационного потопа»: критический свод документов (по достоинству произведений) облегчает выбор необходимого из них⁸.

Критический характер каталога обусловлен еще одним важным обстоятельством — библиотека на данном этапе являлась одной из форм организации науки, научным центром. Естественно, что этот центр берет на себя и функцию оценки и отбора накапливаемой социальной информации. В этой связи интересно мнение, что Каллимах преследовал прежде всего историко-литературные задачи⁹. Об „этом и свидетельствует принцип отражения книг: по содержанию, по их внутренней значимости, а не по внешним особенностям. Инвентарная опис» всей библиотеки велась отдельно целым штатом писцов и служила лишь подготовительным материалом для «рационального каталога» (так определяет Деревицкий «Таблицы» Каллимаха). В итоге «Таблицы» были «во всяком случае чем-то большим, нежели простой каталог» ¹⁰.

И все же необходимо отметить, что эта «содержательность», «значимость» того или иного произведения не находила соответствующего информационного отражения непосредственно в каталоге, т. е. оставалась за его пределами (в самой первичной литературе), была сугубо сигнальной. И такая формализованная оценка и представление качества литературы является характерной чертой развития информационного документа на данном этапе.

Очередной — информационно-библиографический — этап охватывает период с XV до начала XX в. ^н Начавшееся теперь развертывание и функциональное обособление отдельных видов библиографии от указанной интегральной формы системы информационных изданий совпадает по времени с эпохой Возрождения—с этого момента (Ф. Энгельс) и начинается ускоренный бег современного социального и научно-технического развития'. Для данного этапа характерны следующие закономерности: условия доминирования капиталистической общественно-экономической формации; становление метафизического способа мышления и переход ко второй форме диалектики — идеалистической диалектике (Гегель); рождение современной науки (Ф. Энгельс—XVIII в.) и становление .двух видов научной деятельности—информационно-познавательной (теоретической, фундаментальной) и идеально-конструктивной (прикладной) как результат I научной революции (XV—XVII вв.) и III технологической революции (конец XVIII—начало XIX в.); средства знаково-логического представления социальной информации обогащаются посредством появления печатного языка, развития языка науки—формальной и математической логики, становления жанров произведений печати; основным средством документальной коммуникации становится книгопечатание—-книга, журнал, газета.

Информационная деятельность приобретает новое качество: наряду  со статичной информацией (библиотечный фонд документов) появляется динамичная информация — информационный поток. Последний знаменует собой начало эпохи массовых социальных коммуникаций, усложнения и ускорения самого процесса общественно-практической деятельности. Необходимость в оперативном доведении информации потребовала и новых документальных средств—периодических изданий, специфических информационно-библиографических жанров.

Система информационных изданий вместо былого синкретизма — , библиотечного каталога — приобретает сложную структуру информационно-библиографических изданий. Собственно с этого момента и можно говорить о системном развитии информационных изданий.

Главная особенность данного этапа—выделение в общей системе наук книговедения как комплексной науки о письменных (печатных) документах: сначала в рамках обновленного понятия «библиография», а затем и в самостоятельном значении. Примечательно, что уже основоположник опытной науки нового времени Ф. Бэкон (1561—1626) в своей попытке систематизации всех накопленных человечеством знаний среди других наук отводит и место книговедению—в рамках выделяемых им трех исторических наук второе место занимает история литературных источников.

Этот историко-филологический, историко-культурный аспект книговедения развивается в трудах как западноевропейских ученых на протяжении XVIII—XIX вв. (М. Деннис, Нэ де ля Рошель, А. Камю, Ф. Эберт и др.), так и русских ученых, начиная с конца XVIII в. (неопубликованные работы А. Богданова, Н. Бантыш-Каменского, епископа Дамаскина) и на протяжении XIX в. (В. Анастасевич, В. Сопиков и др.), на рубеже XIX—XX вв. (А. Ловягин, Н. Лисовский, Н. Рубакин). Естественно, такой подход сказался и на собственно информационной деятельности, которая на данном этапе развивается в основном под знаком теории и практики такой части книговедения, как библиография.

В этот период -ученые не только констатируют лавинообразное нарастание объема социальной информации, но и пытаются найти научно обоснованный выход из порождаемых этим явлением трудностей. Развиваются многочисленные учения и концепции: о «простых идеях» и «элементах» (Декарт), о «совершенном определении» (Спиноза), об уровнях фиксации содержания знаний—описательном, терминологическом, символическом (Локк, Лейбниц). Последний выдвигает также идею создания универсального логического языка и символики, который заключал бы «максимум смысла в минимуме протяжения», Гегель выступает с идеей «уплотнения знаний» и т. д.

В рамках материалистического направления науки той эпохи развивается так называемая концепция онтологической простоты, объективной детерминированности знания, «т. е. присущей самой природе простоты (экономности), фиксируя которую, 'наука достигает простоты и экономности своих концепций»¹². Впервые эти идеи были развиты в форме пантеизма -в философских и естественнонаучных воззрениях Н. Кузанского и Д. Бруно¹³. Именно Кузанский впервые вводит понятие «свертывание» — операция получения содержательно-насыщенного знания и понятие «развертывание» — операция выведения из свернутого знания знаний об отдельных вещах.

Развивая эту концепцию на примере операций счета, Бруно подчеркивает, что идеи свертывания-развертывания приложимы и к другим видам знания в смысле более абстрактном и возвышенном. При этом исходное многообразие («сворачиваемая» множественность) не эквивалентна многообразию, получаемому в результате развертывания: первое всегда ограничено, второе — практически безгранично.

Интересно, что этот принцип свертывания-развертывания исторически просматривается как своеобразная тенденция организации и представления социальной информации в разного рода документах. Причем это относится необязательно к информационным изданиям ¹⁴. И, примечательно, тенденция естественноисторической редукции («реферирования») социальной информации всегда сопровождается так называемыми семиотическими революциями в развитии естественного языка и логики¹⁵.

Рассмотренная тенденция служит основой для допущения, что в самом процессе социального познания вырабатываются средства, преобразующие количественный рост объема знания в более емкие и простые знаковые формы. С этим связан, в частности, так называемый теоретико-познавательный путь решения проблемы современной «сатурации» (перенасыщение информации), развиваемый А. К. Сухотиным ¹⁶. Он выделяет два возможных пути преобразования знания: 1) минимизация знаний—сокращение количества знаковых средств в результате упрощения исходных знаков языка («алфавита»), кодирования и стилизации;

2) уплотнение, концентрация знаний — преобразование самого содержания, благодаря сокращению определенных элементов знания вместе со средствами их фиксации — знаками.

Историко-книговедческий анализ и подтверждает, что система информационных изданий развивается именно в направлении от минимизации к содержательному уплотнению, концентрации информации. Можно говорить о двух уровнях системы: знаковом и логическом. Причем формирование второго осуществляется в рассматриваемый информационно-библиографический период. Информационные задачи требуют теперь углубления прежней формализованной характеристики документа. Практически это выразилось в дополнении традиционного библиографического описания «краткими рассуждениями» (рецензия, реферат, аннотация).

С этим и связано бытующее мнение, что журнал родился в качестве органа текущей информации о книгах, «что уже на заре своего существования научный журнал носил реферативный характер»¹⁷. Или — другая интерпретация причины появления периодических изданий: увеличение адресности—«пространственных координат индивидуального или коллективного потребителя информации»^1В. Конечно, все это имело место, но как результат, следствие ускорения и усложнения социального прогресса, дифференциации и интеграции социального общения, появившейся возможности, благодаря достижениям филологии и логики, более информативной передачи знания меньшим количеством знаковых средств, т. е. как результат рассмотренной выше тенденции научно-исторического уплотнения знания. Последняя в новых условиях трансформировала былую документальную взаимосвязь—книга (монография, трактат) и сборник (энциклопедия) — в иную систему документов: книга — сборник —журнал — газета.

И если периодика как отражение процесса познания еще не нашла своих специфических жанровых форм представления информации, то книга как вид издания, документа уже имела эти элементы информационного назначения—справочный аппарат, т. е. заглавие, развернутое заглавие, своего рода аннотация (сначала в конце книги, а затем и на титуле), которое и заложило основу еще двум справочным элементам— оглавлению, содержанию книги и аннотации (в начале книги, на обороте титула); различные комментарии и предисловия. И, если посмотреть на характер первых журнальных рефератов, то, как справедливо отмечает К. Р. Симон ¹⁹, это не были, рефераты в точном смысле этого слова. Жанровые формы представления информации в первых журналах в основном были двух типов: аннотации и рецензии.

Аннотация на данном этапе представляет собой промежуточную знаково-логическую форму между первоначальным, этимологическим назначением—примечания, комментария к тексту—и последующим научно-информационным, реферативным²⁰. Эта «промежуточность», между прочим, подчеркивающая динамичность, момент становления жанра характеризуется следующим. Усугубляется характер дополнительности аннотации к основной знаково-логической форме—тексту книги: она становится элементом формирующейся в этот период системы научно-справочного аппарата (т. е. в своем этимологическом назначении). И, более того, она отрывается от основной жанровой формы (книги) и в виде краткой информационной характеристики ее (информационное назначение), раскрывая тематику, значение или основные особенности, дает основу для развития новой знаково-логической формы в рамках периодического издания.

Становление нового жанра периодики проявляется теперь в следующих особенностях эволюции собственно аннотации. Прежде всего стремление отражать текущее содержание науки: аннотация трансформируется в научную хронику — своего рода аннотирование вновь открываемых явлений, фактов, проводимых экспериментов и т. д. Это характерно и для аннотирования научных документов на страницах журналов—наблюдается широкое прямое заимствование и цитирование из текста. Последнее и определяет возникновение со временем такой новой знаково-логической формы, как реферат²¹. Характерным признаком его является стремление кратко изложить содержание того или иного факта, явления науки (в том числе и книги).

Примечательна в этом отношении противоречивая трактовка характера журнальных публикаций в момент их возникновения в уже цитированной рабрте К. Р. Симона: «Возникновение... научных журналов... явилось стимулом для развития библиографий, снабженных поясняющими замечаниями. Однако в большинстве случаев эти замечания носили характер рефератов (иногда—рецензий), отмечаемых в журнале произведений, и только иногда их можно назвать аннотациями в точном смысле слова»²². Ему же принадлежит и следующее: «Основным содержанием названных журналов была информация о новых книгах. Трудности реферирования книг имели следствием то, что эта информация носила в большинстве случаев характер аннотаций или рецензий, а не рефератов в точном смысле этого слова»²³. Эти характеристики лишний раз подтверждают выдвинутое нами предположение.

Но одной из основных функций науки как сферы общественного познания является не только установление, фиксация и характеристика того или иного факта, явления, но и, что особенно важно в период бурного общественного развития,—отбор и оценка их. Жанровой формой проявления этой функции науки в эпоху появления первых журналов стала рецензия²⁴—еще одна трансформированная в новых общественных условиях форма аннотации.

Становление научно-критических (аналитических) жанров обусловлено тем, что познание является общественным продуктом, но реализуется оно как деятельность отдельных людей. Такая гносеологическая ограниченность индивидуального познания, как мы видели, преодолевается движением общественного познания. Это можно проследить и на основе историко-книговедческого анализа жанров научной периодики— важнейшего средства формирования научной картины мира, общественного сознания, целостного взгляда на окружающую действительность. В этой связи примечательны наблюдения К. Маркса: «Так, при живом движении печати раскрывается вся правда в целом. Сперва это целое выступает перед нами только в виде различных, одновременно развивающихся взглядов, выдвигающих—то намеренно, то случайно—какую-либо одну сторону явлений. Но, в конечном счете, пресса этой своей работой только подготовила для одного из своих участников тот материал, из которого он создает единое целое. Так пресса шаг за шагом, посредством разделения труда, выясняет всю правду,—не тем путем, что кто-либо один делает все, а тем, что каждый из этого множества людей делает какое-либо одно небольшое дело» ²⁵.

Со временем, наряду с такой интегрирующей по отношению к журналу формой научного документа, как книга, и соответствующим ей жанру — монография, появляется интегрирующая знаково-логическая . форма и на уровне периодики—статья. Последняя как бы объединяет в себе все признаки и свойства параллельно существующих дифференцированных форм журнальных публикаций — хроники, реферата, рецензии и т. д.²⁶

В этой связи можно указать и еще на одну историческую закономерность: журналы становятся важным средством социального общения, идеологической борьбы. «Разрушая традиционные формы человеческой общности: религиозные статуты, обычаи, вековые моральные нормы, капиталистическая формация породила и новые способы интерсубъективного и интергруппового общений. Одним из таковых явились пресса и выпестованная ею публицистика»²⁷. Публицистичность научной периодики проявляется в стремлении не ограничиваться бесстрастной передачей сведений в узком кругу «специалистов», т. е. не ограничиваться локальной адресностью, а предназначать эти сведения «для всех». Поэтому первые научные журналы — это средство не только рационально-информативного (аннотация, реферат), но и ценностного, эмоционального общения—рецензия.

Социально-историческая трансформация научно-справочного аппарата в систему информационных жанров наиболее ярко иллюстрируется на примере изданий основанной в 1725 г. Российской академии наук. Речь идет о двух начинаниях Академии наук в 1728 г.: газете «С.-Петербургские Ведомости» с приложением к ней («Примечания к Ведомостям») и академических трудах²⁸.

Что касается «Примечания к Ведомостям», ставшим первым русским журналом вообще, то примечательно: это издание было задумано как своего рода толковый словарь терминов, встречающихся в газете, и комментарий к описанным в ней событиям. Но постепенно связь с газетой утрачивается и приложение превращается в самостоятельное издание, выходившее до октября 1742 г. Следовательно, применительно к русским периодическим изданиям наглядно подтверждается высказанное предположение о возникновении жанров периодики в результате своеобразной трансформации примечаний, комментариев, как содержательной части научно-справочного аппарата. Данный журнал и является первым отечественным опытом становления статьи как жанра. Об информативности, емкости ее по сравнению с книгой можно судить по опубликованному к первой части «Примечаний» за 1734 г. «Предисловию»: «...мы на одном полулисте иногда больше полезной истины объявим, нежели которая часто в толстых книгах напрасно ищется...»

Становление Системы документов — книга, сборник, журнал, газета—как бы символизирует глубину, непрерывность (поток) и дискретность (прерывистость) социального познания в условиях экспоненциального роста информации, знания. Стремление документальной системы социальной коммуникации максимально избежать этой прерывистости и, значит, замедления процесса познания, еще более проявляется в становлении так называемых продолжающихся изданий. Для рассматриваемого периода таковыми и являются академические труды —«Комментарии».

Для этого издания характерна та же двуплановость. В основной части «Комментариев» на латинском языке — всеобщем языке науки того времени—печатались все труды академиков (диссертации) на различные научные темы. К ней прилагалась специальная реферативная часть — своего рода научно-справочный аппарат — также на латинском языке, которая затем переводилась на русский язык и известна под названием «Краткое описание комментариев Академии наук», «Содержание ученых рассуждений»²⁹. Уже сами названия—краткое описание, содержание—подчеркивает их дополнительность, вспомогательность.

О моменте становления нового жанра свидетельствует обилие его названий: в реферативной части печатались «экстракты», «рецензии», «тезисы», «конспекты», «сокращения» или «содержания», помещаемых в соответствующем томе «диссертаций» или «ученых рассуждений». Во всяком случае, судя по его функционально-целевому назначению и принципам составления, это—реферат во всеобъемлющем современном понимании. Главное здесь, что этот документ кратко отражает содержание первичного материала в виде выжимки («экстракта», «конспекта». «тезисов»), но с элементами критики, оценки («рецензия»). Цель русского перевода их определялась составителем³⁰ в предисловии к первому тому так: «...сочинено особливо для российского народа, чтоб оному во удовольствие любопытства яснее понять можно было, в чем именно авторы сих рассуждений о приращении наук прилагают старание». Этими особыми задачами можно объяснить то самостоятельное значение русской части издания, которое оно имело. Тем более, что сами диссертации на русский язык не переводились вследствие еще узкого круга русской научной общественности, неразработанности русского научного языка.

Популяризаторское и информационное значение «Содержаний ученых рассуждений» наложило соответствующий отпечаток на жанровую форму изложения материала. Как мы уже отмечали, она еще не унифицирована, поэтому очень разнообразна: подробные рефераты, краткие рецензии, аннотации, заметки (комментарии) в виде рассуждений референта по поводу данной диссертации. В отдельных случаях, в отличие от аннотации в латинской части, в русской части полностью переведена сама диссертация, некоторые работы представлены только заглавиями. Такое разнообразие, помимо объективных условий становления информационного жанра, обусловлено также свободой в подаче материала со стороны ученых, ответственных за подготовку издания. Так, Г. Ф. Миллер в письме к Эйлеру основной упор делал на следующем: «...в таких рецензиях должно быть нечто большее, чем одно содержание, ибо последнее и без того бросается в глаза при чтении статей. Я бы желал именно, чтобы сообщалась история каждого открытия, что было при этом сделано другими, каковы недостатки, от которых избавились, как это случилось и какова от этого польза. Это относится mutatis mutandis (с известными оговорками.—А. Г.) и к совсем новым предметам, о которых еще никто не писал. Ибо история наук представляется мне в таких рецензиях главным делом»³¹. Соглашаясь с ним, Л. Эйлер в своих «экстрактах» давал различного рода пояснения и оригинальные дополнения. Такое представление самих ученых о формах научной информации соответствовало духу науки той эпохи, науки, для которой вообще характерна историческая преемственность, борьба и свободный обмен мнениями. Правомерность его важна и в другом отношении—необходимостью широкой популяризации научного знания, создание необходимой научной общественности.

Опыт «Содержания ученых рассуждений» как одного из первых в России научно-информационных изданий имел важное значение для развития русской периодики. Можно утверждать, что жанровое многообразие указанного академического издания определило в дальнейшем три основные формы отражения научного знания в периодике: научный журнал, научно-популярный журнал, информационно-библиографический журнал. Хотя после выхода четвертого тома издание больше «не возобновлялось, сама идея, осознание необходимости такого издания была развита затем в начинаниях Н. И. Новикова ³².

С Н. И. Новикова «пошла и библиография русская»³³. Его информационно-библиографические издания в полной мере отвечали сложившемуся к этому времени функционально-целевому назначению информационной деятельности. Они поражают широтой размаха и сознательностью, планомерностью замысла: «на протяжении каких-нибудь пяти лет были заложены оба краеугольные камня систематического книгоописания — сводная книжная опись (в словарной форме) и «периодические листы»³⁴. И все это в целях удовлетворения назревшей уже общественной потребности своевременного осведомления обо «всем, что ни происходит в Ученом Свете». И все же условия для развития информационных изданий как для специалистов, так и для популярного читателя еще не сложились. Этим можно объяснитьскорое прекращение их. Но в этом отношении научно-популярная литература имеет свое преимущество—здесь сильно эволюционируют критико-библиографические отделы в периодике.

В результате можно построить следующую характерную для России XVIII в. документальную структуру как отражение информационной деятельности:

книга (книжный кодекс) —- информационные издания общего целевого и читательского назначения, ретроспективного характера, различной жанровой систематизации материала на основе библиографического описания; сюда можно отнести все попытки XVIII в. создать репертуар русской книги;

журнал (журнальный кодекс) — информационные издания популярного («С.-Петербургские ученые ведомости» Новикова), специального, научного (академические издания), целевого и читательского назначения, текущего характера, в общем одинаковой жанровой организации материала—реферат, аннотация, рецензия;

критико-библиографические отделы—ставшие предтечей журналов информационно-библиографического характера, но последние еще не получили свою специфическую роль и значение в общем процессе социального познания, тогда как первые уже своим промежуточным положением подтверждают рождение специфической функции информационного обеспечения как неотъемлемой части общественно-практической деятельности;

особую группу составляют внутрикнижные и внутрижурнальные материалы информационного характера (самостоятельность которых как документов еще относительна, но некоторые уже издаются и отдельными выпусками) — книготорговые и книгоиздательские прибавления («суплементы») к газетам и журналам, различные указатели к книгам и журналам.

Процессы специализации и интеграции наложили свой отпечаток и на две документальные системы отражения социальной информации, складывающиеся в русском обществе XVIII в. как активном субъекте познания—литературы и информации. Взаимосвязь этих систем такова, что одна (первичная) порождает другую (вторичную). Причем вторичная система в данный момент выступает в двух планах: популяризации научного знания в обществе, тем самым обеспечивая естественный ход процесса общественного познания; систематизации научного знания в целях его эффективного использования в науке и технике. В условиях становления общества, каким предстает русское государство XVIII в., первое приобретает пока доминирующее значение.

С точки зрения дальнейшего развития системы информационных изданий в России необходимо отметить еще два периода — начало XIX в. и начало XX в.

Своеобразие первого из них состоит в том, что теоретически и практически были определены основные функции системы: учетно-регистрационная, рекомендательная, оценочная (критическая). Причем характерно, что каждое информационное издание пытается осуществлять их одномоментно. Тем самым, в диалектическом единстве указанных функций, в основных, деталях были разработаны принципы «рациональной библиографической системы» (по выражению К. Дерунова). Говоря его словами, смело можем утверждать, что к концу первого десятилетия XIX в. были уже прочно установлены все необходимые составные элементы новой библиографической системы, и к тому же с такой отчетливостью, с такой роскошью форм и комбинаций, как никогда после³⁵.

Обязательное наличие библиографического описания становится в рассматриваемый период основополагающим отличительным признаком информационных жанров. В этом проявляется единство научной и информационной деятельности, стремление рассматривать каждое издание не изолированно, а в системе всех существующих и вновь появляющихся документов — результирующих объектов общественного познания и практики. В этой связи примечательно само появление таких форм информационной деятельности, как текущие и ретроспективные «обозрения» («Систематическое обозрение» А. Шторха и Ф. Аделунга), статистический анализ печатной продукции, имеющих, помимо информационного, больше науковедческое, историко-культурное значение.

В соответствии с функционально-целевым назначением формирующейся информационно-библиографической системы складывается следующая структура информационных жанров:

библиографическое описание—учет и регистрация, научная информация, определяемая по формально-издательским признакам (другие функции—только с привлечением дополнительных знаково-логических средств);

рецензия (аннотация, реферат) — учет и регистрация, научная информация, определяемая целенаправленным анализом и обобщением отражаемого научного документа, оценка, рекомендация;

обзор—учет и регистрация, научная информация, определяемая целенаправленным анализом и обобщением массива научных документов, оценка, рекомендация, статистико-книговедческий анализ, науковедческие и историко-культурные обобщения и выводы.

С точки зрения информационной деятельности каждый из указанных жанров представляет собой определенный уровень знаково-логического отражения информации, обусловленный решаемыми задачами, Построенная по вертикали данная система информационных жанров определяет глубину, масштабы содержательного (семантического) и пространственно-временного отражения, научных документов как в отдельности, так и в их совокупности. Причем, начиная с верхнего уровня (библиографическое описание), каждый очередной в своей действительности несет возможности всех последующих, каждый последующий несет в себе действительность предыдущих. Более того, эта иерархия демонстрирует и историю (логику) общественного осознания необходимости того или иного жанра, степень познавательной сущности данного издания.

Помимо жанрово-функциональной, происходит осознание и специализации системы информационных изданий по читательскому назначению. Ранее это определялось уровнем классификации наук, трансформированной в ту или иную библиотечно-библиографическую классификацию. Последней были безразличны, к тому же и в действительности они были слабо дифференцированы, жанровые и социально-адресные аспекты документов. Потребность в информации носила преимущественно всеобщий энциклопедический характер, а если и разнилась, то в основном на предметно-тематическом уровне. Усложнение процессов социального познания, демократизация науки, становление функциональных систем документов (научная и художественная литература, научная, учебная, техническая, справочная книга и т. п.) привели постепенно к осознанию и социально-адресной обусловленности форм представления информации. В рассматриваемый период в условиях России это проявилось в обособлении просветительских («для всех») и специально-научных информационных изданий.

Эта тенденция проявилась, с одной стороны, в неудачной попытке создать периодическое информационное издание универсального профиля («Московские ученые ведомости» Буле, «Библиографические листы» Кеппена). Здесь сказалось противоречие между универсальным отражением всех вновь выходящих документов (библиографический указатель) и специализированным акцентом на определенных науках (история, филология) и на определенных жанровых формах (рецензия). С другой стороны, невероятный, но успех специального информационного издания («Технологический журнал» Севергина, «Указатель открытий по физике, химии, естественной истории и технологии» Щеглова), в котором обеспечено было это единство—жанра (реферата) и читательского назначения (специалисты в области технологии). В какой-то мере - это проявление двойственности в трактовке самой информационной деятельности (библиографии): общественно-политическое приложение ее (для всех) — критическая библиография; научно-информационное приложение (для специалистов) — информационная библиография.

Но с точки зрения развития системы информационных изданий наиболее примечательным, особенно в своих теоретических исканиях, надо считать начало XX в. Наметившаяся дифференциация в информационно-библиографической деятельности обусловила проявление на рубеже XIX—XX вв. и. новой интегральной тенденции международного масштаба. С этим связано создание Бюро международной библиографии. Международного библиографического института в Брюсселе (1895 г.), а в России—первых книговедческих обществ: Русского библиографического общества при Московском университете (1889—1930 гг.) и Русского библиологического общества (1899—1930 гг.). В какой-то мере это знаменует и кризис узко-библиографического подхода к информационной деятельности, недостаточность внешнего, формально-описательного подхода к документам³⁶. В основе нового книговедческого (документального) подхода лежал комплексно-системный принцип. Именно к этому периоду относятся первые попытки теоретической трактовки книговедения как комплексной науки в работах русских ученых А. Ловягина, Н. Лисовского, Н. Рубакина и др., а в Западной Европе с идеей столь же широкого документального подхода выступил Поль Отле³⁷.

Книговедческая деятельность рассматривается как явление многоуровневое: библиографическое, историческое, социальное (Н. Лисов-ский) или как своеобразные ступени переработки содержания документальной продукции (А. Ловягин). Так, информационно-библиографическая деятельность («практическая библиография») ограничивается первой ступенью—собиранием и систематизацией материала. Затем следует более высокая ступень—книговедческая (библиологическая) обработка выявленного материала. С этим связан переход от анализа к синтезу: изучается книжная продуктивность в количественном ее выражении и качественный состав обращающихся в обществе произведений письменности и печати, чтобы получить те или другие обобщения и выводы.

Сделана попытка подхода к книговедческой деятельности через призму книговедения как науки о книжном общении; книге, документу как средству массовой коммуникации (социобиблиологический метод Ловягина, библиопсихологический метод Рубакина). Интересна попытка (А. Ловягин) определить специфические особенности взаимосвязи книговедения с другими науками. В частности, отмечается формальнологичность, вспомогателыюсть результата книговедческой переработки информационных жанров. В этом проявляется единство научной и информационной деятельности, стремление рассматривать каждое издание не изолированно, а в системе всех существующих и вновь появляющихся документов — результирующих объектов общественного познания и практики. В этой связи примечательно само появление таких форм информационной деятельности, как текущие и ретроспективные «обозрения» («Систематическое обозрение» А. Шторха и Ф. Аделунга), статистический анализ печатной продукции, имеющих, помимо информационного, больше науковедческое, историко-культурное значение.

В соответствии с функционально-целевым назначением формирующейся информационно-библиографической системы складывается следующая структура информационных жанров:

библиографическое описание—учет и регистрация, научная информация, определяемая по формально-издательским признакам (другие функции — только с привлечением дополнительных знаково-логических средств);

рецензия (аннотация, реферат) — учет и регистрация, научная информация, определяемая целенаправленным анализом и обобщением отражаемого научного документа, оценка, рекомендация;

обзор — учет и регистрация, научная информация, определяемая целенаправленным анализом и обобщением массива научных документов, оценка, рекомендация, статистико-книговедческий анализ, науковедческие и историко-культурные обобщения и выводы.

С точки зрения информационной деятельности каждый из указанных жанров представляет собой определенный уровень знаково-логического отражения информации, обусловленный решаемыми задачами. Построенная по вертикали данная система информационных жанров определяет глубину, масштабы содержательного (семантического) и пространственно-временного отражения научных документов как в отдельности, так и в их совокупности. Причем, начиная с верхнего уровня (библиографическое описание), каждый очередной в своей действительности несет возможности всех последующих, каждый последующий несет в себе действительность предыдущих. Более того, эта иерархия демонстрирует и историю (логику) общественного осознания необходимости того или иного жанра, степень познавательной сущности данного издания.

Помимо жанрово-функциональной, происходит осознание и специализации системы информационных изданий по читательскому назначению. Ранее это определялось уровнем классификации наук, трансформированной в ту или иную библиотечно-библиографическую классификацию. Последней были безразличны, к тому же и в действительности они были слабо дифференцированы, жанровые и социально-адресные аспекты документов. Потребность в информации носила преимущественно всеобщий энциклопедический характер, а если и разнилась, тов основном на предметно-тематическом уровне. Усложнение процессов социального познания, демократизация науки, становление функциональных систем документов (научная и художественная литература, научная, учебная, техническая, справочная книга и т. п.) привели постепенно к осознанию и социально-адресной обусловленности форм представления информации. В рассматриваемый период в условиях России это проявилось в обособлении просветительских («для всех») и специальнонаучных информационных изданий.

Эта тенденция проявилась, с одной стороны, в неудачной попытке создать периодическое информационное издание универсального профиля («Московские ученые ведомости» Буле, «Библиографические листы» Кеппена). Здесь сказалось противоречие между универсальным отражением всех вновь выходящих документов (библиографический указатель) и специализированным акцентом на определенных науках (история, филология) и на определенных жанровых формах (рецензия). С другой стороны, невероятный, но успех специального информационного издания («Технологический журнал» Севергина, «Указатель открытий по физике, химии, естественной истории и технологии» Щеглова), в котором обеспечено было это единство—жанра (реферата) и читательского назначения (специалисты в области технологии). В какой-то мере—это проявление двойственности в трактовке самой информационной деятельности (библиографии): общественно-политическое приложение ее (для всех) — критическая библиография; научно-информационное приложение (для специалистов) — информационная библиография.

Но с точки зрения развития системы информационных изданий наиболее примечательным, особенно в своих теоретических исканиях, надо считать начало XX в. Наметившаяся дифференциация в информационно-библиографической деятельности обусловила проявление на рубеже XIX—XX вв. и. новой интегральной тенденции международного масштаба. С этим связано создание Бюро международной библиографии. Международного библиографического института в Брюсселе (1895 г.), а в России — первых книговедческих обществ: Русского библиографического общества при Московском университете (1889—1930 гг.) и Русского библиологического общества (1899—1930 гг.). В какой-то мере это знаменует и кризис узко-библиографического подхода к информационной деятельности, недостаточность внешнего, формально-описательного подхода к документам³⁶. В основе нового книговедческого (документального) подхода лежал комплексно-системный принцип. Именно к этому периоду относятся первые попытки теоретической трактовки книговедения как комплексной науки в работах русских ученых А. Ловягина, Н. Лисовского, Н. Рубакина и др., а в Западной Европе с идеей столь же широкого документального подхода выступил Поль Отле³⁷.

Книговедческая деятельность рассматривается как явление многоуровневое: библиографическое, историческое, социальное (Н. Лисовский) или как своеобразные ступени переработки содержания документальной продукции (А. Ловягин). Так, информационно-библиографическая деятельность («практическая библиография») ограничивается первой ступенью—собиранием и систематизацией материала. Затем следует более высокая ступень—книговедческая (библиологическая) обработка выявленного материала. С этим связан переход от анализа к синтезу: изучается книжная продуктивность в количественном ее выражении и качественный состав обращающихся в обществе произведений письменности и печати, чтобы получить те или другие обобщения и выводы.

Сделана попытка подхода к книговедческой деятельности через призму книговедения как науки о книжном общении; книге, документу как средству массовой коммуникации (социобиблиологический метод Ловягина, библиопсихологический метод Рубакина). Интересна попытка (А. Ловягин) определить специфические особенности взаимосвязи книговедения с другими науками. В частности, отмечается формальнологичность, вспомогательность результата книговедческой переработки информации. В то же время книговедение само по себе представляет материал для изучения истории той или иной науки, истории культуры в целом. Далее, точные и прикладные науки вовсе не нуждаются в исчерпывающей библиографии обычного типа, здесь более эффективна идеография—учет новых фактов и законов, которые отражаются в литературе. Тогда как гуманитарные науки и художественная литература нуждаются в широком учете и характеристике индивидуальных произведений.

Своеобразие подхода к книговедению как общественной («одна из социологических дисциплин», по Ловягину), историко-культурной («пролагать пути к общей науке о человеческой культуре и по тропинке изучения книжной производительности человечества», по Ловягину) науке наложило печать и на разработку вопросов типологии информационных изданий, т. е. уже в широком книговедческом аспекте.

В основе типологических разработок системы информационных изданий этого периода четко просматривается намеченный Ловягиным принцип аналитико-синтетической переработки библиографического материала. Таковы разработки Ловягина, Лисовского, Рубакина, Венгерова (табл.1).

Таблица

Как видим, в принципе точки зрения всех ведущих книговедов рассматриваемого периода совпадают. Дальнейшая эволюция системы информационных изданий связана с выделяемым Рубакиным четвертым уровнем — психологической библиографией. «...Центр тяжести нынешней обычной библиографии должен быть перенесен из книги материальной в психологию книжного содержания. Эта последняя и должна стать объектом всех научных методов»³⁸. Можно сказать, Рубакин первым в книговедении попытался реализовать один из основных принципов издательской деятельности — соответствие книги ее читательскому назначению: «какие типы книг на читателей каких типов как действуют в какое время и в какой обстановке»³⁹. Здесь нелишне напомнить, что и Ловя-гин в основе книговедения видел осознанную необходимость «пользоваться накопленными богатствами и постоянно оживлять — по себе мертвую — бумажную культуру», с тем чтобы «возможно больший круг живых людей получал доступ к опыту прежних лет», непосредственно ставить «живых носителей культуры в соприкосновение с культурою бумажною»⁴⁰. В свою последнюю схему книговедения⁴¹ Ловягин включил и библиологическую психологию.

Попытка связать в определенную систему взаимоотношения между функционально-целевым назначением издания (тип книги как отражение психологии ее автора) и читательским назначением его (типу читателя как единству образовательных, социальных и психических характеристик), или, по выражению Ловягина, вопрос о «функциональной зависимости» автора, книги и читателя⁴², завершает принципиальное построение системы информационных изданий на информационно-библиографическом этапе ее развития. В этом окончательном варианте систему .составляют в диалектическом единстве три основных структурных уровня: знаковый, логический, психологический.

Указанные тенденции и подход к развитию системы информационных изданий во многом предопределяют современный этап —ццформационно-книговедческий. И только историческая и методологическая ограниченность книговедов того периода не позволили сделать необходимый переход от мышления идеалистического (вторая форма диалектики) к марксистско-ленинской философии (третьей форме диалектики), которая именно в начале XX в. начала свое победное шествие в России. В частности, в общем-то плодотворная постановка вопроса в конечном итоге получила у Ловягина, Рубакина я др., неверное завершение из-за научной интерпретации его, заимствованной у зарубежных идеалистов — В. Оствальда, О. Конта, Г. Спенсера;

Современный этап можно назвать и научно-информационным, так как завершается последняя стадия развития данной системы, но в новом качестве—информационной системе. Следовательно, можно говорить о современном этапе как своего рода отрицании отрицания: проявление былого генетического синкретизма на уровне письменного документа (книговедческого синкретизма), но в новых исторических условиях, в новом качестве — многоуровневой, сложноструктуированной (функционально, социально, типологически) системы информационных изданий. Ее составляют теперь следующие основные структурные уровни: библиотечно-библиографический,   информационно-библиографический, научно-информационный. Каждый из них представляет собой не только информации соответствующий этап модификации системы информационных изданий в процессе исторического развития, но—в своей совокупности—и логику современного книговедческого (документального) обобщения литературы (табл. 2).

Таблица 2. Типологическая Эволюция системы информационных изданий

Более того, можно говорить уже о двух исторических фазах развития системы информационных изданий: первая — традиционная (простая) система, в основе функционирования которой находилось живое (социальное) человеческое мышление и лишь для воспроизведения результатов которого на материальном носителе использовались различные механические средства; вторая —кибернетическая система информационных изданий, когда «основным средством переработки и социального представления информации станет «думающая машина», первый этап этой второй фазы (хронологически совпадающий с информационно-книговедческим) уже начался—под знаком внедрения в  рассматриваемую систему ЭВМ.

Современное развитие системы информационных изданий, помимо выше отмеченных, обусловили следующие закономерности: рождение социалистической общественно-экономической формации, развитие третьей формы диалектики — марксистско-ленинской философии, становление науки в качестве производительной силы общества—II научная революция (первая половина XX в.) и IV в истории человечества технологическая революция (вторая половина XX в.— комплексная автоматизация производства), обогащение средств знаково-логического представления социальной информации посредством бурного развития формализованных языков, многозначных логик, становление единой науки о знаках—семиотики, развития науки логики как совокупности формальной, математической и диалектической логик, внедрение, наряду с традиционными печатными формами материальных носителей, также и машинных (перфокарт, перфолент, магнитных лент и т. п.)..

Влияние достижений современной научно-технической революции на систему социальной коммуникации нашло свое выражение в формировании новой теоретической дисциплины—информатики⁴³. Она несет в информационную деятельность элементы формализации и автоматизации, современные теоретико-информационные и кибернетические концепции. Но характерно, что теория информации и общая теория систем становятся сегодня универсальными научными методами. Взяты они на вооружение и в книговедении. Последняя примерно с 50-х годов нашего века—время рождения информатики, теории информации, кибернетики — переживает бурную эволюцию. Это дает основание говорить о современном «втором рождении» книговедения как науки⁴⁴.

Успехи информатики ограничиваются пока областью научно-технической информации и уровнем библиографических изданий как наиболее формализуемых частей информационной деятельности. Поэтому с точки зрения построения оптимальной системы информационных изданий как средства целенаправленного управления информационными потребностями в процессе общественно-практической деятельности необходимо осознание именно единства количественного, формализованного и качественного, сущностного аспектов развития указанной системы, т.е. осознание информационно-книговедческого подхода—единство знакового, логического и психологического уровней в переработке и представлении социальной информации.

В пользу этого свидетельствует и соотносимость традиционного книговедческого подхода к процессу информационного управления с современными информационно-кибернетическими концепциями (табл. 3).

Как видим, в основе всех подходов лежит так называемая семиотическая редукция информации: от разнообразия знаков—к семантическому разнообразию и от него к разнообразию ценной осмысленной информации—прагматическому разнообразию⁴. Следовательно, первоначально установленное количество документов (синтаксический объем информации) в результате преобразования, анализа повышает свою информативность, содержательность (семантический объем), наконец, из этой семантической информации производится отбор наиболее ценной с точки зрения данного потребителя информации (прагматический объем). Именно на уровне прагматической информации и раскрывается важность социально-психологических характеристик потребителя. Так как ценность информации может изменяться в зависимости от того или иного субъекта, потребителя информации.

Таблица 3

Тем самым нам удалось определить основное значение семиотической редукции, которое состоит в том, что она открывает важный методологический принцип, лежащий в основе развития и конструирования любых знаковых систем. Во всяком случае семиотическая редукция позволяет по-новому подойти к проблеме поиска таких знаковых форм, которые создают возможность более удобного и быстрого освоения накопленной информации и ее эффективного -использования в процессе общественно-практической деятельности. Она дает нам в руки и эффективный критерий типизации форм знакового представления информации — степень семиотического обобщения (редукции). Наконец, семиотическая редукция позволяет в едином аспекте представить взаимосвязь системы информационных изданий со всеми разновидностями современных аспектов ее изучения.

Отмеченные свойства семиотической редукции являются обоснованием для использования ее в качестве модели для построения системы информационных изданий (документов). В пользу этого, по нашему мнению, и свидетельствует проведенный здесь историко-книговедческий анализ.

¹  КулагинаО.С.,КалужнинЛ.А., Иванов В. В. О культурном значении машинного перевода.—«Вестник истории мировой культуры», 1961, № 3, с. 23. Здесь не указывается еще один, можно сказать, исторически самый первый способ социального общения—предметная коммуникация. Свою эффективность она сохранила и в наши дни. свидетельство тому — успех различного рода выставок.

² Целесообразные формы организации материала, отражения фактов, событий, освещения явлений. Эти формы, обладающие характерными, постоянными признаками, и называют жанрами» (Газетные жанры. М., 1971, с. 3).

 ³ Понятие «библиографический в данном случае используется в своем первоначальном значении — писать, переписывать книгу.

⁴ Характеристику сохранившихся фрагментов этих библиотек н попыток «восстановления» их каталогов см.: Шамурин Е.И. Очерки по истории библиотечно-библиографической классификации. Т. I. М-, 1955-

⁵ Масса знания — «вся совокупность фиксированных высказываний, вообще все го, что добыто наукой и я той или иной форме сохраняется ею». См.: Сухотин А- К- Гносеологический анализ емкости знания. Томск, 1968, с. 141.

⁶ Сумма знания—«то его содержание, которое гарантирует негшеоывный характер развития науки и ее прогресс». — Там же.

⁷ Две обнаруженные при раскопках в Ниппуре (Месопотамия) глиняные скниги» (из нескольких табличек) и хранящиеся сейчас одна в Пенсильванском университете (США), другая—в Лувре (Франция), видимо, остатки каталогов—на них записаны в первом случае 62, во втором 68 названий.

⁸  "Просто наводнение! Литературная катастрофа! Какое количество литературы!"—характеризует эту эпоху А. Боннар. (См.: Боннар А. Греческая цивилизация, т. 3. М., 1958, с. 241). По его мнению, мы не сохранили в общем даже сотой или тысячной доли античной литературы.

⁹ Деревицкий А. О начале историко-литературных занятий в Древней Греции. Харьков, 18)1.

¹⁰ Там же, с. 163.

¹¹  Теперь понятие "библиографический" употребляется в современном так называемом узком понимании— "книгоописания".

¹² С у х о т и н А. К. Указ. соч., с. 14.

¹³ См.: Кузанский Н. Об уме. Избранные философские сочинения. М., 1937; Бруно Д. О причине, начале и едином. Диалоги. М., 1949.

14  Так, вслед за эллинской эпохой оригинальных научных трактатов следуют Преимущественно энциклопедические работы древнеримского периода. Та же тенденция проявляется и в новое время — после эпохи научной революции XV—XVII вв. идет «энциклопедический» XVIII в.

¹⁵ В период XVI—XIX вв. выделяют две семиотические революции: одна отделяет эпоху Возрождения от XVII в., другая—конец XVIII в. и начало XIX в. (см.: Степанов Ю. С. Семиотика. М., 1971, с. 42—46). В частности, петровская реформа русской азбуки также явилась внешним знаковым выражением новых преобразований в общественно-культурной и научной жизни России.

¹⁶ С у х о т и н А. К. Указ. соч.

¹⁷ М и х а и л о в А. И., Ч е р н ы и А. И., Г и л я р е в с к и и Р. С. Основы информатики. М., 1968, с. 71.

¹⁸ Там же, с. 64.

¹⁹ См.: Симон К. Р. Библиография. Основные понятия и термины; М., 1968, с. 124.

²⁰ Понятие «аннотация» происходит от латинского слова annotatio примечание, замечание, отметка. В этом значении встречается уже у Плиния Старшего (вторая половина I в. н. э.). Но функционально, аннотация имеет место уже в каталоге Александрийской библиотеки, в римских сборниках «О знаменитых мужах». Позднее аннотация в виде краткой характеристики тех или иных авторов, сведений о тематике их трудов, оценки последних используется в биобиблиографических словарях Иеронима («О церковных писателях», 392 г.), Геннадия Марсельского («О церковных писателях», вторая половина V в.) и др.

²¹ От латинского слова геfегге — докладывать, сообщать. Освоено в русском языке через посредство немецкого термина «Rеfегаt». Как жанр появляется во второй половине XVII в. в первых научных журналах. Особенно широкое распространение принимает со второй половины XIX в.

²² Симон К. Р. Указ. соч., с. 17.

²³ Там же, с. 124.

²⁴  Рецензия — развернутая и мотивированная оценка произведения, его анализ» (С и м о я К. Р. Указ. соч„ с. 126. Он же указывает на отличие рецензии от так называемой скритической библиографии—библиографии, в которой описания учтенных материалов дополнены их сценкой в аннотации и реферате», с. 88). Критическая библиография до настоящего времени является предметом дискуссии. В то же время, как мы знаем, уже каталог Александрийской библиотеки носил элементы критики и оценки.

²⁵ Маркс К., ЭнгельсФ. Соч. Изд. 2-е, т. 1, с. 188.

²⁶ «Статья—публицистический жанр, обобщающий явления действительности...» (Газетные жанры, с. 71). Характерно, что здесь же указываются как разновидности жанра статьи—комментарии, заметки публициста (с. 80).

²⁷ Ученова В. В. Гносеологические проблемы публицистики. М., 1971, с. 15.

²⁸ Название несколько раз менялось: с 1728 г. издание выходило на латинском языке и называлось <сСоп11пеп(агп Асааегша 5с1еп1агит ипрепаИэ Ре1гороШапае», с 1750 г.—«Ноу! соттеп1аги...», затем в период 1778—1786 гг.—как «Труды Петербургской академии наук»; с 1787 по 1806 г. — как «Новые труды Петербургской академии наук».

²⁹ Издавались с 1728 г. Издание «Краткого описания», отражающего труды академиковЗа 1726 г. (первый том «Комментариев» на латинском языке), было прервано на первой части. Возобновилось при издании «Новых комментариев» и выпускалось под названием «Содержание ученых рассуждений Императорской Академии наук, изданных в первом — (четвертом) томе Новых комментариев после всемилостивейшей апробации от ея императорского величества Нового академического регламента». Всего издано 4 тома—в 1750, 1752, 1754, 1759 гг., см.: Рыто в А. Г. «Содержание ученых рассуждений» 1750—1759 гг.—В кн.: Сборник статей и материалов по книговедению. Вып. 2. Л., 1970; Сводный каталог русской книги гражданской печати. 1725 — 1800. Т. 4. М., 1966, с. 143—144, 194—195.

³⁰ Содержание ученых рассуждений. Т. 1. СПб, 1750, с 6—7.

³¹ Цит. по ст.: Рытов А. Г. Указ. соч., с; 172.

³² Характерно, что он в качестве приложения к «Московским ведомостям» издает настоящие журналы (всего  10 изданий), помимо обычного приложения, в котором, кстати, важное место занимают объявления о подписке, выходе из печати и продаже Книг и других изданий.

³³ ДеруновК.. Жизненные задачи библиографии. — «Библиогр. изв.», 1913, № 1. с. 7.

³⁴ Там же, с. 8. Речь идет об «Опыте исторического словаря о Российских писа-

³⁵ Дерунов К. Указ. соч., с. 9.

³⁶ Своеобразная оценка этому дана в известной статье Г. А. Ильинского «Авторефераты как тип библиографии» («Лит. вестник», 1901, т. 1, кн. 4, с. 403—404).

³⁷  Его точка зрения на этот счет и сам принцип изложены в работе «Организация умственного труда» (Рязань, 1924).

³⁶ Своеобразная оценка этому дана в известной статье Г. А. Ильинского «Авторефераты как тип библиографии» («Лит. вестник», 1901, т. 1, кн. 4, с. 403—404).

³⁷ Его точка зрения на этот счет и сам принцип изложены в работе «Организация умственного труда» (Рязань, 1924).

 ³⁸ Рубакин Н. А. Психология читателя и книги. М.—Л., 1928, с, 123.

³⁹ Цит. по кн.: Мавричева К. Г. Н. А. Рубакин (1862—1946). М., 1972, с. 75. ¹⁰ Ло в я г и и А. М. О труде библиографа и библиолога. — «Библиогр. изв.», 1914, № 3—4, с. 178.

⁴¹ Ловягин А. М. Основы книговедения. Л., 1926, с. 152—154.

⁴² Там же, с. 153.

⁴³ Михайлов А. И., Черный А. И., .Гиляревский Р. С. Основы информатики. М., 1968.

⁴⁴ Сикорский Н. М., Барсук А. И. Советское книговедение на современном этапе и его актуальные задачи. — В кн.: Материалы I Всесоюзной научной конференции по проблемам книговедения. М., 1971, с. 5—18.